Музей Народной связи на Первой Всесоюзной филателистической выставке 1924 г.
Первая Всесоюзная выставка по филателии, бонистике и нумизматике 1924 г. была организована по инициативе Всероссийского Общества Филателистов и Всесоюзной Филателистической Ассоциации, в которую в 1924 г. была переименована Организация Уполномоченного по филателии и бонам Федора Григорьевича Чучина.
Наркомпочтель на выставке представляли экспонаты Музея Народной связи.
Филателистические общества не были подчинены Народному Комиссариату Почт и Телеграфов, но тесно были связаны с ним. Наркомпочтель регламентировал их деятельность и корректировал отношения, что достаточно ярко прослеживается при изучении архивных материалов, хранящихся в документальных фондах нашего музея.
Выставка была задумана как «смотр советской филателии, на который русские филателисты должны явиться в полном филателистическом параде». В лозунгах того времени много противоречий. Называя филателию «барской затеей», Всесоюзную филателистическую выставку называют «мостом, по которому массы трудящихся придут в филателию». Без представителей «буржуазии», старых коллекционеров, пока было не обойтись. Они были включены во все филателистические общества в качестве помощников, экспертов, консультантов: Агафон Карлович Фаберже (Председатель Ленинградского Областного отдела ВОФ, член Экспертного Бюро Северо-Западного Областного отдела ВОФ, сотрудник журнала «Советский филателист»), Петр Петрович Щапов (Марочная экспедиция Наркомпочтеля, консультант), Петр Алексеевич Картавов, Александр Германович Гольштеге (Экспертное Бюро ВОФ) и т. д.
«Первая Всесоюзная выставка...покажет всему миру, как за несколько лет советской власти развивалась филателия. Выставка покажет, душит ли, — как все еще продолжает утверждать заграничная пресса, русских коллекционеров Государственная Организация, или, наоборот, помогает им» писал в журнале «Советский филателист» Председатель Комиссии по организации выставки Л. К. Эйхфус.
С участием старых коллекционеров была разработана классификация экспонатов выставки, форма заявления для участия в выставке, был избран Выставочный Комитет, Комиссия по организации Всероссийского съезда филателистов и Выставки. Председателем Комиссии был избран Л. К. Эйхфус; членами Комиссии — Б. Ф. Памфилов, Б. С. Пашков, Н. Н. Бруггер, А. Р. Френкель, В. А. Бессонов, Л. М. Иольсон. Секретарем Комиссии был избран эксперт Уполномоченного по маркам и бонам, старый коллекционер К. К. Кирштейн.
В качестве почетного председателя был приглашен Председатель ЦИК СССР тов. М. И. Калинин, которому отнюдь не чуждо было коллекционирование марок.
Выставка проходила на фоне значительных государственных и международных событий: новое государство продолжает осуществлять новую экономическую политику, оживлена торговля, в денежном обороте — золотые рубли. 21 января 1924 г. умирает вождь мирового пролетариата, Петрограду присваивается имя покойного вождя. Выпускается траурная марка и штемпель с опечаткой в новом названии города.
В 1924 г. Петроград переживает сильнейшее наводнение, в память о пострадавших от него также выпускается почтовая марка.
4 июля в Стокгольме открывается восьмой Всемирный почтовый конгресс. На нем присутствуют 74 делегации, в числе которых и полноправное представительство СССР, во главе с Народным Комиссаром почт и телеграфов — В. С. Довгалевским. Россия вновь член ВПС, но уже как СССР.
В Берне, в помещении Казино, с 27 по 31 августа проводится пятый международный конгресс марочных торговцев, в августе состоялись венгерский и карлсбадский съезды филателистов. На 1 января 1925 г. в Москве созывается 1 Всемирный конгресс Филинтерна. Наконец, с 15 декабря 1924 г. по 15 февраля 1925 г. в Москве планируется выставка, о которой пойдет речь.
Много событий происходит и в жизни Музея Народной связи, как в то время назывался Центральный музей связи имени А. С. Попова. Это название он тоже получил в 1924 г., а до этого времени именовался Почтово-Телеграфным музеем. В первую очередь — это ликвидация последствий перемещения музея из Петрограда в Москву с апреля 1918 по декабрь 1922 г.
В декабре 1922 г., претерпев муки переезда в Москву и пожар на Центро-складе в Москве, экспонаты Почтово-телеграфного музея вместе с его сотрудниками, вернулись в голодный и холодный Петроград, на Почтамтскую, 17. Температура в помещениях музея доходила до -3 °С.
Но уже к 8 февраля 1923 г. заведующим музеем Шедлингом М. Ю. составлен план устройства и переоборудования музея. Сотрудниками распакованы 130 ящиков, составлены списки марок, которыми необходимо пополнить Государственную коллекцию (по каталогу Зенфа издания 1922 и 1923 гг.), разобраны дела по истории Петербургского почтамта. (Шедлинг посылает в Нарком-почтель ежемесячные отчеты о деятельности музея.) Он разрабатывает новое Положение о музее, в связи с которым музей и получает новое название — Музей Народной связи. В 1924 г. создается Отдел филателии.
В музее 4 сотрудника; двое из них — специалисты по филателии. Это заведующий музеем, его старый сотрудник, Максимилиан Юльевич Шедлинг и заведующий Отделом филателии Петр Михайлович Извеков.
Начало формирования Государственной коллекции знаков почтовой оплаты было положено еще в 1884 г., когда в музее был образован Почтовый отдел, и вместе с почтовыми экспонатами Политехнической выставки в Москве музей получил на хранение и марки. Далее «своим существованием,— как пишет Извеков, — Госколлекция обязана вошедшему в правило обычаю передавать музею все утвержденные и неутвержденные знаки почтовой оплаты, их образцы, пробные оттиски, а в последствии и все иностранные марки и цельные вещи, присылаемые из Берна, согласно международной почтовой конвенции. Параллельно с этим Госколлекция пополнялась путем официальных сношений с иностранными государствами и в некоторых случаях путем обмена и покупки недостающих экземпляров у частных лиц. С возникновением мировой войны правильное снабжение Музея знаками почтовой оплаты было нарушено, а с конца 1917 г., после Октябрьской революции, ввиду объявленной России блокады, Международное Бюро в Берне совсем прекратило всякие отношения. Музей лишился возможности получать для Госколлекции, выпущенные в период 1914-1924 гг. образцы знаков почтовой оплаты». Этот пробел нужно было восполнить. И дело это оказалось очень непростым. В 1921 г. члену РБФ (Богову или, как пишет Чучин, Богрову) удалось путем обмена с разными заграничными фирмами и частными лицами в Берлине составить в 2 альбомах коллекцию марок (1418 экземпляров), выпущенных вновь образованными государствами, и частично покрыть недочеты, образовавшиеся в коллекциях, «в силу политических условий».
Пополнение Государственной коллекции было вменено в обязанность и государственным филателистическим организациям, в частности, Уполномоченному по марочным пожертвованиям в России и за границей, организации, образованной для ликвидации последствий голода в стране и наделенной исключительными правами. Правда, отношения этой организации с музеем связи были очень напряженными. Шедлинг пишет, что за полтора года от Чучина не поступило ни марки, в то время как его эксперты (Кирштейн, Картавое) работали в музее по мандату Чучина, и им было оказано всяческое содействие. Он пишет, что происходит монополизация этого учреждения, самостоятельный обмен с иностранцами и что это все — несомненный вред для Госколлекции.
Чучин «не остается в долгу». В шестом номере «Советского филателиста» он помещает заметку, в которой выражает сожаление или, вернее было бы сказать, раздражение по поводу отсутствия в музее Каталога. В письме Председателю РБФ, уже в совсем резкой форме выражает свое недовольство этим фактом. «Неужели, — пишет он, — до сих пор нет какого-нибудь каталога или описания государственной коллекции?» и собирается -привести в ясность запасы музейного фонда НКПиТ». В восьмом номере этого же журнала он вынужден признать свою «неточность» по поводу отсутствия в Музее связи Каталога, но выражает свое мнение о том, что существующий каталог «едва ли может служить руководством».
Полномочия Уполномоченного были широкими. Он возглавлял Особую секцию при Всероссийском комитете содействия сельскому хозяйству ВЦИК и не подчинялся Наркомпочтелю.
На 1-й Ямской-Тверской, в доме № 3, был открыт «Большой филателистический магазин Уполномоченного по филателии и бонам», по многим городам страны — его филиалы. По этому же адресу устраивались марочные аукционы, доход от которых поступал в фонд помощи беспризорным детям имени тов. Ленина.
Признавая пополнение Госколлекции «первейшей гражданской обязанностью», Чучин возмущался тем, что нужно собрать для Коллекции недостающие 2500 марок, «отнимая их у голодных и детей».
Но Наркомпочтель в лице начальника Административного управления Николаева справедливо счел этот выпад необоснованным, тем более, что в Постановлении СНК по филателии от 21 сентября 1922 г. было сказано: «Передать ЦК Последгол при ВЦИКе все имеющиеся в Госоргане РСФСР запасы по филателии, за исключением музейного фонда...».
Совсем иными были отношения Музея Народной связи с Российским бюро филателии. Его участие помогло музею в 1923 г. непосредственно обратиться к почтовым управлениям других стран (Австрия, Германия, Франция, Люксембург, Великобритания) с просьбой об обмене почтовыми марками для пополнения Государственной коллекции. РБФ информировало музей о появлении в продаже или обмене марок какой-либо ценной коллекции. Кроме того, РБФ при НКПиТ получало при выпуске какого-либо рода специальных почтовых марок в свой фонд по 10 000 экземпляров, и 1000 штук из этого поступления передавалось для надобностей Почтово-Телеграфного музея. Одним словом, формирование Государственной коллекции, как и формирование отношений между филателистическими организациями — вопрос сложный, и я постараюсь его касаться поменьше, а вернусь к жизни музея и предстоявшей выставке.
Экземпляр разработанного ВОФ Положения об означенной выставке, классификация экспонатов и образец заявления были отправлены в НКПиТ.
Определен состав Выставочного Комитета: от ВФА в него вошли: Чучин Ф. Г., Эйхфус Л. К., Розов Б. В.; от ВОФ - Памфилов Б. В., Пашков Б. С, Бруггер Н. Н., Френкель А. Р., Бессонов В. А., Кирштейн К. К., Белоусов В. П. Кроме того, по 1 лицу были представлены от секции нумизматов ВОФ, юных филателистов и бонистов ВОФ, НКПиТ, Народного Комиссариата Финансов и Главполитпросвета (фамилии не приведены). От Наркомпочтеля членом выставочного комитета был назначен член Коллегии НКПиТ Арсений Васильевич Мусатов. В фонде хранится его автограф — записка на именном банке Наркому Почт и Телеграфов И. Н. Смирнову о своем согласии и о необходимости уведомить об этом официально выставочный комитет.
Само Положение, классификация и анкета опубликованы в журнале «Coветский филателист», № 8 за 1924 г., поэтому подробно на них останавливаться я не буду. Только на одном моменте. В журнале было опубликовано письмо группы старых московских филателистов, в котором говорилось: «Мы хотим, чтобы эта наша первая филателистическая выставка показала всем филателистам и не филателистам, что филателисты действительно не только люди порядка, чистоты, гармонии и аккуратности, но что они в тоже время и люди своеобразной красоты и изящества».
К открытию выставки было разработано и Положение об аукционах для отделов ВОФ. Оно тоже опубликовано в указанном журнале.
Что же в это время происходило в жизни музея? 14 июля 1924 г. в доме № 17 для посетителей музея открыта экспозиция. Музей собирался праздновать 50-летие своего открытия (1874 г.) для широкой публики. А 26 сентября 1924 г. из Наркомпочтеля на имя Директора Музея народной связи Дугина пришло письмо с приглашением принять участие в организации Первой Всесоюзной выставки по филателии, бонистике и нумизматике и прислать список экспонатов, предлагаемых к экспонированию, т. к. до 15 октября экспоненты должны были подать письменные заявления, с приложением подробных описей экспонатов.
15 октября 1924 года Заведующий Музеем Народной связи Дугин и Филателист Музея Извеков сообщают о готовности экспонатов музея к отправке, о чем сообщают К. К. Кирштейну письмом с приложением описей.
Что же экспонировал Музей на выставке 1924 г.?
• 67 предметов, утвержденных и неутвержденных образцов знаков почтовой оплаты с 1917 г.;
• 32 проекта рисунков марок художников, среди которых - Зарриньш, Нарбут, Добужинский;
• 51 образец марок царской России;
• 91 образец цельных вещей царского периода и революционного.
В качестве дополнения к экспонируемым предметам были отправлены проекты рисунков знаков почтовой оплаты, представленные к конкурсу в количестве 242 штук, 113 медных штампов-клише для печатания штемпельных конвертов, альбом с неутвержденными образцами знаков почтовой оплаты в количестве 267 штук и 206Т единица иностранных цельных вещей, размещенных на 253 листах картона.
Член Коллеги НКПиТ Трофимов посылает на имя Начальника Управления Северо-Западного округа связи Дмитрия Васильевича Бородина распоряжение отправить на филателистическую выставку в Москве двух сотрудников музея — Шеллинга и Извекова.
Одновременно с подготовкой к выставке, музей начинает готовиться к переезду в новое помещение, которое занимало Управление Северо-Западного Округа связи.
20 октября 1924 г. Заведующий Музеем Дугин готовит сообщение для газеты: «С сего числа Музей Народной связи приступает к подготовительным работам по перевозке музея в новое помещение в дом № 7 по улице Союза Связи, почему на время потребное для перевозки и восстановления музея в новом помещении, Музей временно для обозрения публики закрывается».
Обсуждаются новые помещения, предполагаемые для передачи Отделу Филателии.
Что в это время представляет собой отдел филателии?
В докладной записке филателиста музея Петра Михайловича Извекова Заведующему Музеем Дугину Николаю Андреевичу говорится, что отдел филателии состоит из двух подотделов: один - это запасной фонд и как бы филателистическая лаборатория, где производится внутренняя работа по классификации, учету и размещению марок; второй - то, что экспонируется отделом: витрины с марками, картины, рамы и т. д. Извеков настаивает на том, чтобы для первого подотдела в новом помещении была выделена отдельная, ни в коем случае не проходная комната, изолированная от публики и имеющая специальные запоры.
В ноябре 1924 г. происходит еще одно событие: у музея появляется новый директор — Александр Семенович Кудрявцев.
Именно он подписывает командировочные удостоверения отправленных в Москву для участия в работах по устройству Всесоюзной филателистической выставки сотрудников музея Шедлинга и Извекова.
7 декабря, еще до открытия выставки, Шедлинг вынужден вернуться в Петроград «для участия в работах по установке музейных экспонатов» в новых помещениях на Почтамтской, 7. Извеков остается в Москве, но заболевает, с высокой температурой.
Выставка открылась 14 декабря 1924 г. в здании Исторического музея на Красной площади. Она заняла пять залов и работала 2,5 месяца. Нарком-почтель реконструировал почтовое отделение Вологодского тракта 70-х гг. XIX века. Оно же работало как почтовое отделение выставки. Экспонаты музея на выставке шли «вне конкурса».
Московская выставка подняла много вопросов, решение которых было очень важно для музея. Вернувшийся из Москвы Шедлинг посылает Мусатову докладную записку. В ней он высказывает мнение некоторых участников выставки о том, что Наркомпочтель, принимая участие в выставке «вне конкурса», не должен рассчитывать на присуждение ему наград жюри, так как другие участники не способны конкурировать с Государственной коллекцией марок, представленной Музеем Народной связи. Он говорит, что не придает официального значения этим разговорам, тем более, что по Положению о выставках устанавливается определенное количество наград для участвующих в конкурсе. Для «внеконкурсников» Комитетом выставки устанавливается ряд дополнительных наград. Но в случае отстранения музея от наград, возникнет вопрос, принимать ли участие в выставках вообще, учитывая затраты средств, времени и износ экспонатов.
В другом письме Мусатову Шедлинг отстаивает приоритет Государственной коллекции в обладании единственным подлинным экземпляром утвержденных или неутвержденных образцов марок. Это потому, что с некоторого времени Марочная экспедиция (Трифонов), как пишет Шедлинг, стала передавать еще два экземпляра с утверждающей надписью - в Гознак и Уполномоченному по филателии и бонам. Шедлинг настаивает на том, что подлинный образец должен храниться только в музее Наркомпочтеля. То же касается и марок, имеющих какие-либо отклонения, причисляющие их к разновидностям.
Шедлинг замечает, что представители Уполномоченного по филателии и бонам (ОУФБ) имеют возможность производить самый тщательный отбор этих марок. Музей же такой возможности не имеет, так как находится в Ленинграде. Поэтому он просит Марочную экспедицию в первую очередь снабжать такими экземплярами Государственную коллекцию, а уж затем, остающиеся марки с отклонениями передавать товарищу Чучину.
Резолюция Мусатова на письме: «По вопросу о подлинниках согласен. Впредь Гознаку и Уполномоченному — давать заверенные копии». Что касается «дефектных марок», то Мусатов считает нецелесообразным хранить их в коллекции, а представлять в ней лишь типичные случаи «дефектов опечаток».
Выставка заканчивалась. Определились победители. В филателистическом классе было вручено 63 награды. Из них москвичи получили 34 награды, ленинградцы — семь. Иностранные участники получили четыре награды.
В официальном классе экспонировались коллекции ОУФБ, Музея Народной связи, НКПиТ и Гознака. Из восьми наград, присужденных экспонентам этого класса, четыре (из них три - большие золотые медали) получила ОУФБ. О наградах музейной коллекции сведений нет. Был диплом, выданный Музею Народной связи Выставочным комитетом 1-й Всесоюзной выставки по филателии, бонистике и нумизматике, который не сохранился.
Итак, выставка была закрыта, но оставались открытыми некоторые вопросы, которые необходимо было решить. В частности, вопрос пополнения Государственной коллекции. Извеков получает от заведующего музеем Кудрявцева письмо с просьбой «сговориться с филателистами относительно возможности приобретения некоторых экспонатов». Извеков отказывается вести беспредметные разговоры из-за полного отсутствия денежной наличности. Он пишет: «Не имея в своем распоряжении никаких музейных денег, я считал и считаю нецелесообразным входить в какие-либо безденежные переговоры с филателистами относительно возможности приобретения тех или иных экспонатов». По совету ли Кудрявцева, или по собственной инициативе Извеков все же обращается к Мусатову с предложением приобрести на выставке недостающий в Государственной коллекции филателистический материал за счет НКПиТ, как он пишет «не обременяя бюджет музея». Мусатов откликается на просьбу и посещает выставку для осмотра материала, который необходимо приобрести.
Покупка была осуществлена за счет Организации Уполномоченного по филателии и бонам, которая числилась в должниках НКПиТ.
В связи с этими событиями музей получает письмо из секретариата НКПиТ, что «командированные в Москву работники Шедлинг и Извеков задержатся и пробудут в Москве для приема и отправки закупленных НКПиТ коллекций марок до 03.02.1925 г.».
3 февраля 1925 г. Марочная экспедиция переправляет соглашение, заключенное между Уполномоченным по филателии и бонам и НКПиТ «по вопросу о покупке ведомством на состоявшейся в Москве Всесоюзной выставке по филателии, бонистике и нумизматике марочных коллекций бывшей Российской империи, Старой Финляндии, Русской почты в Турции, Русской почты в Китае, Вендена, пробных марок бывшей Российской империи, пробных марок Старой Финляндии, марок земских уездных почт, марок РСФСР, марок СССР, а также схемы уездных управ, выпускавших земские марки и т. д.». Соглашение заключалось в том, что коллекции и вещи были проданы Наркомпочтелю за 20 000 рублей. Наркомпочтель возвращает Уполномоченному его векселя па эту сумму. Кроме этого, Уполномоченный по бонам перед открытием выставки представил музею 1277 марочных рам, в 100 из них была размещена марочная коллекция музея, в 385 - размещены марочные коллекции, купленные НКПиТ на выставке для музея, и 792 рамы приобретены Комиссариатом «вообще для нужд музея». Сохранились накладные груза, отправленного из Москвы на 10, 15,13,10 ящиков.
Газета «Ленинградская правда» через некоторое время публикует статью, в которой говорится, что «Наркомпочтель передал Музею Наркомсвязи богатейшую коллекцию знаков оплаты земской почты, охватывающею собою все земства (около 25 000 штук), затем коллекцию марок старой России, РСФСР и СССР и любопытнейший экспонат - мастерскую фальсификатора почтовых марок».
Выставочным Комитетом была выпущена книжка в 225 страниц «Описание Первой Всесоюзной Выставки по филателии, бонистике и нумизматике», где подробно описаны экспонаты Наркомпочтеля, выданные премии и награды. Ее тираж — 500 экземпляров. Был выпущен и альбом с фотографиями. Все это должен был получить Музей Народной связи.
Выставка во многом способствовала возникновению отношений музея с частными коллекционерами, что отражает переписка более позднего времени. Благодаря этим отношениям, шло пополнение Государственной коллекции, а архив музея получил возможность проследить историю ее формирования, а также автографы некоторых известных коллекционеров. В частности, председателя Экспертного Бюро по филателии при ВОК Александра Германовича Гольштеге, бывшего председателя Московского общества собирателей почтовых знаков, крупнейшего и авторитетнейшего русского филателиста, исключительного знатока земства, автора Каталога марок дореволюционной России, изданного СФА в 1927 г. под редакцией Чучина. Представленная им на Всесоюзной выставке коллекция редких русских штемпельных конвертов 1845-1848 гг. не могла не привлечь внимания музея. Он отвечает на просьбу музея переснять для него выставленные раритеты временным отказом. Уже после его смерти, в 1928 г., его жена Екатерина Ивановна Гольштеге за небольшую плату передаст фотографии музею.
Именно в это время, судя по переписке, возникает предложение П.П. Щапова о передаче в музей своей филателистической коллекции, а также предложение оказания содействия в работе филателистического отдела. Признавая авторитет коллекционера, музей отказывается от его помощи, подробно излагая свои доводы: Шедлинг - Кудрявцеву, Кудрявцев — Мусатову, с тем же обоснованием, с каким еще в 1921 г. были отклонены предложения Фаберже и Хальфана о пересмотре и систематизации коллекций музея.
Однако некоторые замечания и рекомендации Щапова по храпению и экспонированию филателистического материала были приняты: о 1) доступности осмотра сокровищ Госколлекции для широкой публики (сразу после Всесоюзной выставки в Музее была подготовлена выставка коллекции земских марок); 2) сортировке филателистического материала (деление его на 4 группы); 3) создании каталога и формуляров, имеющихся частично и т. д.
Дело о передаче коллекции затянулось до начала 1930-х гг. «Указанная коллекция, — как напишет Извеков Мусатову в 1929 г., — будет драгоценнейшим вкладом в Госколлекцию и составит новую эру в жизни Отдела филателии...». Именно коллекция Щапова легла в основу Государственной коллекции, сформировавшейся в 1930-е гг.
До конца 1920-х гг. Щапов выступал в качестве эксперта при характеристике коллекций, получаемых СФА. Сохранилось, например, заключение Щапова на коллекцию афганских марок Оскара Риттера фон Нидермайера, которая была передана Управляющему СФА Епорусу и у которого она была в 1929 г. конфискована ОГПУ и затем передана в музей.
В более позднее время (1928 г.) встанет вопрос о приобретении коллекции Петра Алексеевича Картавова, предложенной коллекционером музею (Картавов П. П. - эксперт Уполномоченного по филателии и бонам. Коллекционер. До революции издавал «Журнал редкостей». Много предметов из его коллекции попали в Русскую Национальную библиотеку. Работа сотрудника РНБ Богданова А. А. «Петр Алексеевич Картавов и его коллекция».) Предметы из нее также экспонировались на первой выставке. Коллекция Картавова состояла из конвертов домарочного периода, оттисков всевозможных почтовых штемпелей, расписок, гравюр, образцов писчей бумаги с XV века, папируса и т. д. Он просил за нее 3000 рублей, сбавил до 1500, НКПиТ настаивал на 1000. Причем, вначале на предложении стояла резолюция «Отказать». Автографы П. П. Картавова также сохранились.
В мае 1928 г. Наркомпочтель все же приобрел коллекцию Картавова. В делопроизводственном архиве сохранилась копия акта осмотра коллекции «гражданина Картавова, приобретенной для музея».
В документальных фондах музея также сохранилось и письмо А. А. Хальфана, с предложением музею приобрести у него «редкость первого ранга» - марку Острова Святого Маврикия, за 15000 рублей. Коллекция Хальфана также была передана в музей в 1930-е гг. Справка-характеристика коллекции Хальфана, сделанная Извековым, говорит о том, что в нее входили первые номера старой России до 200 штук, редкие земские марки, русские Леванты, блоки марок Мыса Доброй Надежды, марки Сицилии и т. д.
Таким образом, принимая участие в Первой филателистической выставке Музей связи:
1) имел возможность продемонстрировать материалы своих коллекций;
2) получить представление о коллекциях других филателистических организаций;
3) о коллекциях частных коллекционеров, отечественных и зарубежных;
4) завязать отношения с коллекционерами;
5) значительно пополнить музейную коллекцию;
6) приобрести опыт экспонирования филателистического материала и успешно его использовать в следующих выставках и т. д.
Нельзя не сказать о сложности отношений частных коллекционеров и государственных организаций и государственных филателистических организаций между собой в этот период (я говорю исключительно о 1920-х гг.), о невозможности судить однозначно происходившее тогда. Очень сложно разобраться во взаимных претензиях и обидах, которые возникли уже в то, и особенно, в более позднее время.
Впрочем, все это «дела давно минувших дней».
Автор статьи: Бажитова Любовь Ивановна,ведущий научный сотрудник отдела документальных фондов ЦМС имени А. С. Попова (г. Санкт- Петербург)
Из Материалов 5-го научно-практического семинара по истории почты и филателии "Почтовая марка - объект культурного наследия".
Публикуется с разрешения ЦМС имени А.С. Попова.